Музыка в состоянии боевых действий - Медуза

Лев Ганкин — о новом (и очень хорошем!) альбоме группы «Вежливый отказ» «Военные куплеты»

1 ноября «Вежливый отказ» — одна из самых ярких российских авант-рок-групп — выпустил новый альбом «Военные куплеты», свою первую пластинку с 2010 года. По просьбе «Медузы» Лев Ганкин рассказывает, как группа, всегда чуравшаяся актуальной новостной повестки, записала почти злободневный альбом про войну — и как эта музыка сделана.

Обложка «Военных куплетов» кажется сознательным диалогом с прошлым. В 1989 году на «Мелодии» вышел знаменитый одноименный альбом «Вежливого отказа» с кланяющейся фигуркой работы Свена Гундлаха на конверте — новую пластинку украшает не менее яркий художественный образ, созданный на сей раз Ярославом Шварцштейном: прыгун с шестом наперевес, словно дикарь с копьем, несется в бой, не разбирая дороги; присмотревшись, видишь, что все его лицо, кроме носа и рта, перебинтовано, как после ранения. И правда, песни «старого» «Вежливого отказа» — изломанные, криволинейные серенады в среднем или медленном темпе — подразумевали грациозный финальный поклон, артистический выход под аплодисменты. «Военные куплеты» функционируют иначе — это развернутая, масштабная авторская рефлексия на тему войны и военной музыки (от симфонической до популярной, от Шостаковича до «Синего платочка»), и главенствующей эмоцией здесь, похоже, оказывается ощущение бессмысленности, нецелесообразности военного конфликта как такового.

Это ярко проявляется в туттийных фрагментах — то есть тех, в которых в дело вступают все музыканты. Таковых на пластинке непривычно много для группы, в свое время явно уделявшей паузам между звуками не меньше внимания, чем самим звукам — с другой стороны, понятно, что и война дело громкое. В кульминациях таких песен, как «Гудериан и мороженое» или «Зенитчик», с «Вежливого отказа» разом спадает весь культивированный десятилетиями флер рафинированности: ансамбль, пользуясь военной метафорой, палит из всех орудий, инструменты стремятся перекричать друг друга. Лучше всего это получается у трубы Андрея Соловьева; впрочем, это и немудрено — Николо Макиавелли еще в 1521 году писал в трактате «Искусство войны», что «при командующем должны быть трубачи, потому что звук трубы не только воспламеняет мужество солдат, но лучше всякого другого инструмента будет слышен среди самого ужасного шума».

Однако еще более явственно растерянность от войны как явления слышна в других эпизодах — там, где партии инструментов сознательно разъезжаются в разные стороны. В финале «Гудериана и мороженого» фортепиано играет старомодную мелодийку в своем собственном темпе и размере, не обращая внимания на воинственное остинато прочих инструментов; в концовке следующей песни, «Пехота в окопах», такой же преднамеренный разлад происходит между гитарой и распевным вокалом Суслова и джазовым ритмическим рисунком баса и ударных. Это сложный прием как для исполнителя, так и для слушателя, редко встречающийся в музыке, даже максимально условно описываемой приставками «поп» или «рок» — и тем не менее, здесь он кажется оправданным прежде всего концептуально: как окончательная, решающая иллюстрация несомого войной раздрая — что на поле боя, где смешались-в-кучу-кони-люди, что в тылу, да и вообще решительно во всех аспектах человеческой жизни.

Однако Роман Суслов не был бы сам собой, если бы сварганил просто-напросто пацифистскую агитку. Да, война часто бывает страшной, но бывает и, например, смешной — трудно иначе трактовать открывающий новую пластинку «Вежливого отказа» раздерганный марш «А вдруг!» Война здесь, кажется, списана с «Похождений бравого солдата Швейка» или, например, с хеллеровской «Уловки-22» (по крайней мере, до тех пор пока «Отказ» внезапно не выруливает на мощный, мрачный бридж в духе группы Univers Zero).

Не менее противоречив и давний концертный хит «Мы победим», наконец официально опубликованный на «Военных куплетах» в студийной версии. Заголовок композиции созвучен знаменитому американскому протестному стандарту «We Shall Overcome», но если в канонической версии Пита Сигера на полном серьезе поется что-то вроде «возьмемся за руки, друзья», то с сусловского лица и на сей раз не сходит вечный иронический прищур: и когда он на все лады созывает на праведный бой представителей разных родов войск в куплетах песни, и когда подытоживает хором с коллегами по группе, переходя внезапно на простонародный говор: «Мы победим, базара нет, в ачарядной (sic!) войне!».

Между тем за время, прошедшее с появления песни «Мы победим» в концертном репертуаре «Вежливого отказа», очередная война случилась — пусть и не на территории России, но в ее непосредственной близости и при ее непосредственном участии. Сомнительно, что стремительная милитаризация окружающей действительности как-либо ускорила выпуск «Военных куплетов»: творческий ритм «Отказа» никогда и никак не зависел от событий в «большом мире». Тем не менее, совершенно внезапно — и чуть ли не впервые в своей карьере — Роман Суслов оказался в самом деле куплетистом: в прямом, исконном значении этого слова. Впору посочувствовать англоязычным поклонникам «Вежливого отказа», к которым новая пластинка группы попадет под несравненно более унылым заголовком «War Songs». В нем полностью исчезает сложная семантика слова «куплеты» — по словарю Ушакова, «сатирические песенки злободневного содержания».

Для абсолютного индивидуалиста, каковым со стороны видится Суслов, это, конечно, та еще подстава — его группа уже самим своим заголовком испокон веков декларировала изоляцию, внеположность текущей повестке, что политической, что культурной. И тут — «Военные куплеты», почти обреченные на то, чтобы читаться как некий злободневный комментарий! В этих условиях фронтмен «Вежливого отказа» совершил трюк, который однажды ему уже удался, во времена альбома «И-и раз!..»: он почти перестал петь какой-либо внятный текст. Вместо этого в «Военных куплетах» господствует причудливая глоссолалия («Гопак», «Увертюра», «А вдруг!»), на худой конец вокалист ограничивается лаконичными военными командами и восклицаниями («Гудериан и мороженое», «Зенитчик»), а «Мы победим» оказывается едва ли не единственным треком с полноценными стихами.

В интервью Суслов объясняет такое решение своей нелюбовью к фиксированным формам — и да, появление слов в композиции в самом деле как бы останавливает время, маркирует переход произведения от наброска к «окончательной редакции». Но дело, кажется, не только в этом — а еще и в бегстве от излишней плакатности, от предрешенных истолкований. Военная тема и сама-то по себе сопротивляется полутонам, а тем более сейчас, когда грохот вполне реальных снарядов слышится совсем неподалеку, и от любого, кто высказывается на этот счет, неизменно требуют четкой позиции: ты за этих или за тех? Суслов, между тем, говорит не о войне на Украине, в Сирии или где-либо еще — а скорее о войне как перманентном состоянии русского духа: «Находиться все время в какой-то конфронтации, в состоянии боевых действий — это несколько более общая штука, не вполне привязанная к конкретным событиям», — утверждал он еще пять лет назад, когда «Военные куплеты» были глубоко under construction.

Принять ту или иную сторону здесь попросту невозможно, даже если очень хотелось бы — и использование голоса как музыкального инструмента (а не средства передачи информации) позволяет избежать лишних вопросов. Конечно, слушателям в итоге не очень удобно, но неудобство, дискомфорт, по Суслову, — это естественное и даже желанное состояние: «Альбом [„Гуси-лебеди“] мы хотели изначально назвать „Перемена мест“, — рассказывал он в 2012 году. — Но потом это показалось слишком лиричным, а уж тем более, когда это название понравилось всем, мне совсем стало невмоготу». Конфронтация как состояние души — как и было сказано.

А поскольку это не конкретная, а обобщенная война — то и спектр источников у «Вежливого отказа» в «Военных куплетах» предельно широк. Допустим, история академической музыки знала немало примеров звукового отображения военных баталий (программная музыка Листа и Штрауса, симфонии Шостаковича и др.), многие из которых оказываются здесь сознательно или подсознательно учтены. Допустим, патетика военного марша берется «Отказом» практически в чистом, дистиллированном виде — неслучайно на альбоме, по ощущению, меньше клавиш и акустических гитар, чем в тех же «Гусях-лебедях», зато много меди и барабанного боя. С другой стороны, Роман Суслов неспроста вспоминает военные и послевоенные песни, которые он слышал в детстве по радио: вот они, в препарированном, но все же узнаваемом виде — в сентиментальных мелодиях из «Пехоты в окопах», в редких щемящих партиях фортепиано, в распевных темах, то и дело возникающих в «Гудериане и мороженом» или «Увертюре». Медленная часть последней — это вообще нечто вроде пародии, например, на «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат» Соловьева-Седого, вплоть до многозначительных ритенуто (то есть замедлений темпа) в драматургически важных эпизодах. Пародия, конечно, вышла довольно издевательской — к советскому музыкальному официозу «Вежливый отказ» подходит исключительно «от противного», — и все же почти против авторской воли в ней то и дело проглядывает и какая-то неожиданная нежность. Культурная ценность советских патриотических зонгов у Суслова вызывает большие сомнения — и тем не менее они тоже идут в ход, тоже могут, наряду с произведениями более «высокого» художественного канона, выступать сырьем, стройматериалом в «отказовском» музыкальном конструкторе.

Так и получается альбом-веха: в одно и то же время — заметная новинка мирового авант-рока (надо думать, его со временем выпустит европейский лейбл, как это было с предыдущими пластинками «Отказа») и произведение сугубо местное, русское, нутряное по своему духовному содержанию. Вроде — частное высказывание композитора-оригинала, а вроде — меткий выстрел в самую сердцевину цайтгайста. Сложная, хитросплетенная работа, оперирующая при этом базовыми, фундаментальными категориями нашего менталитета и культурной памяти.

Как пела другая замечательная русская группа, «А война — ну что война?.. Так заведено».